«Манную кашу в ботинки коллегам не лил» (Нижегородский рабочий)

Любите «Комедiю»? Городничего в «Ревизоре» помните? А Дона Педро? Герцога Миланского? Все это – заслуженный артист РФ Василий Попенков. Когда-то его угораздило закончить филфак университета и даже дать школярам три урока, но желание блистать на сцене перевесило все. С тех пор чего только в его жизни не было…

«Получил от школьников «ТУБАРЕТКОЙ»

– Василий Анатольевич, почему вы решили стать актером?

– В детстве я занимался в драмкружке при клубе имени Кринова. На первый спектакль с моим участием пришла вся моя школа. И когда мои одноклассники меня узнали на сцене, то принялись испускать разные возгласы. Мне так понравилась слава, что я поступил в театральное училище.

– А как в «Комедiю» попали?

– Чисто случайно. Шел однажды по Свердловке и встретил своего однокурсника по театральному училищу Георгия Демурова. Он и сообщил мне, что в театре комедии появился новый молодой и инициативный директор – Анна Дмитриевна Курицына. Теперь она Ермакова, возглавляет оперный театр. А тогда, в 1979 году, я пришел к ней в театр, и она сразу же приняла меня в труппу.

– А если бы в театральное не поступили, кем бы стали?

– Я еще окончил филологический факультет нашего университета. А поступил туда на спор со своей второй женой. Я хотел доказать, что запросто поступлю в университет, не готовясь. Она не поверила, а я поступил. Потом я даже провел два или три урока в школе № 40. Эх, меня однажды и подкололи ученики! Проходит десять минут от урока, вдруг один мальчик спрашивает: «А как правильно пишется: «табуретка» или «тубаретка»?» А меня словно заклинило. Потом я, конечно, сообразил, но сначала растерялся.

«Интригует тот, кто ничего не может»

– Что вы делаете в день спектакля?

– Я прихожу в театр за полтора часа до спектакля, открываю талмуд со сценарием и «укладываю» его в голове. Потом пытаюсь отрешиться от мирской жизни и погружаюсь в образ, гримируюсь. Когда по внутреннему радио в гримерке я слышу гул заполняющегося зала, то во мне рождается чувство опьянения. Перед спектаклем я думаю, удастся ли мне завоевать сегодня зал. Внутри появляется чувство сродни азарту, куражу. Я не могу себе позволить выйти на сцену «спящим». Я должен «зацепить» зрителя.

– А текст во время спектакля случалось забыть?

– О, да! Меня сразу в жар бросало. Правда, текст может забыться только на премьере. В этот момент важно не растеряться, прокрутить в голове сцену назад, собраться с мыслями. Но иногда приходится и импровизировать.

– Говорят, что во время спектакля зритель видит один театр, а на сцене происходит совсем другой. Что же творится на сцене на самом деле?

– Сцена — это веселье. Мы друг друга подкалываем. Во время одного спектакля шла сцена допроса. Я сидел спиной к зрителям, и у меня на носу были очки без линз (все равно в зале не видно). Я просунул палец сквозь очки и почесал глаз со словами, обращенными к партнеру по сцене: «Ну, что ты мне на это скажешь?» Коллега еле сдержался, чтобы не рассмеяться во время серьезной, даже трагичной сцены допроса.
Или вот такое еще было. Один наш актер очень плохо запоминал текст. Однажды на спектакле, дойдя до последней реплики, я неожиданно кинул ему первую реплику из начала сцены. Артист растерялся и тоже вернулся к своей первой реплике. Так мы сыграли одну и ту же сцену три раза. За кулисами собралась вся труппа, с интересом следя за происходящим. Зал в недоумении не знал, как реагировать. На четвертый раз до партнера дошло, в чем дело, и наконец-то мы доиграли сцену до конца.

– А если вы не согласны с режиссером, как надо играть, что вы делаете?

– Я придерживаюсь мнения знаменитого русского актера Михаила Чехова: «Сначала сыграй, как просит режиссер, а потом покажи ему, как надо играть». Актер, конечно, должен иметь свое мнение, но он может не видеть всю пьесу. Я могу внести в пьесу свое обаяние, свой «нерв», но общая подача пьесы и роли принадлежит режиссеру. Правда, хорошие режиссеры никогда не идут против актера.

– Говорят, в театрах такие интриги, что без блата хорошую роль не получишь. Это так?

– Трудно попасть в театр и еще труднее выделиться из общей массы. Я знаю много актеров, которые спились, не найдя признания. Если у тебя нет терпения, веры в себя, не надо доказывать на кухне за бутылкой водки, какой ты гений, надо работать.

– Актеры часто завидуют друг другу?

– Конечно, иногда такое случается. Но, к счастью, никто у нас в театре манную кашу в ботинки коллегам не наливал. Но я не понимаю интриг. Это удел тех, кто ничего не может.

«На директоре театра женился не из-за корысти»

– Вам приходилось получать любовные письма от поклонниц?

– Приятно, когда тебя узнают на улице или в автобусе, подходят к тебе, уставшему, и благодарят за какую-нибудь роль. Янковскому и Панкратову-Черному, с которым мы вместе учились, может, и надоело, когда не дают спокойно посидеть на лавочке, а мне – нет. Когда был молодым, девушки на свидание приглашали, но я в основном на них не ходил.

– Вы десять лет были директором театра «Комедiя». Что больше понравилось: директорствовать или играть на сцене?

– Ни то, ни другое не подарок. Старый театр пытались закрыть. Здание развалилось, крыши, можно сказать, не было – зрители во время спектакля смотрели на звезды. Было два варианта: закрыть театр или взвалить на себя бремя директора… Я взвалил – это было равносильно самоубийству. Иногда приходилось играть роль «половой тряпки» – иначе бы театр закрыли.

– А правда, что вы были женаты на директоре оперного театра Анне Ермаковой?

– И да, и нет. Я был женат на Анне Дмитриевне, когда она была директором театра комедии, а не оперного. Но я женился на ней не потому, что она была директором, а по любви. Мы вместе прожили девять лет, и достаточно долго наша семейная жизнь была безоблачной. Когда ей предложили стать директором театра оперы и балета, я ее поддержал — для нее это была хорошая возможность продвинуться по карьерной лестнице. Но это продвижение через год-полтора привело к нашему разводу. Правда, через месяц мы возобновили наши отношения. Больше того, мы поженились второй раз, но теперь лишь на девять месяцев. Черепки не склеишь. Сейчас мы с Анной Дмитриевной хорошие друзья.

– Какой должна быть жена актера?

– Не очень ревнивой, ведь после спектаклей домой приходишь поздно. И терпимой, потому что у актера очень маленькая зарплата. А еще жена должна быть с юмором и любить театр.
Я благодарен моей нынешней супруге Татьяне. За пятнадцать лет совместной жизни мы прошли огонь, воду и медные трубы. И рождение сына — для меня большое счастье. Он, кстати, уже играет в моих спектаклях.

Беседовала Лиза КОРШУЛЬ