30 лет на сцене

В сентябре этого года исполняется 30 лет с начала творческого пути и 25 лет с того дня, как в театр «Комедiя» пришел замечательный актер Игорь Смеловский.

О его насыщенной театральной жизни — статья Анны Шварц:

Герцог из техникума

Иван Бездомный и герцог Тезей, Несчастливцев и герцог Альдукар, провинциальный фокусник и английский доктор, герои Шекспира, Чехова, Горького… Около сотни ролей сыграл Игорь СМЕЛОВСКИЙ за 30 лет после Казанского театрального училища. Жажда впечатлений увлекла молодого тогда актёра в странствия — поначалу успел сменить десяток театров по всей стране. А в итоге выбрал нижегородский театр «Комедiя», четверть века на сцене которого отпразднует в сентябре.

Знамя в муравейнике
— Когда началась ваша страсть к лицедейству?

— Мама всю жизнь преподавала немецкий язык в Казанском высшем военном инженерном училище. В пионерском лагере, где она работала педагогом, я был самым маленьким, всего пять лет. И так случилось, что во время «Зарницы» я нашёл знамя гарнизона, похищенное «диверсантами», обнаружил его в муравейнике. Мне дали настоящий спортивный значок, а вечером на концерте я читал «Лапусю» Михалкова. Маме нравилось, как я читаю стихи, она и стала моим первым режиссёром. Помню это ощущение — мне кричали: «Игорёк, давай!» Этот день, наверное, всё и определил.

— Почему после жизни в военном городке не решили стать военным?

— Для меня это было слишком обыденным. На первом этаже жил дядя Слава — полковник, сосед наш был подполковником. Начальник училища, знаменитый генерал-майор Алексей Акимович Ромашкин, меня на руках носил в детском саду — часто заходил узнать, как нас кормят.

— Какое самое яркое воспоминание из детства?

— Папа окончил исторический факультет Казанского университета, но никогда не работал по специальности и диплом защищал в форме речника. Во времена моего детства он был капитаном теплохода, который ходил по Волге и назывался «Валерий Чкалов». Я стоял за штурвалом, который был больше меня, и командовал. Такое не забывается.

Судьбу определил Барон
— Вы пошли учиться в электротехникум и бросили его буквально перед выпуском…

— Я прочитал оба тома Станиславского, решил, что артисты — небожители, и, не смея об этом мечтать, пошёл в электротехникум связи. Хотел создать радиостанцию, разговаривать с экспедициями в Антарктиде, но быстро понял, что это не моё. Зато познакомился с учителем литературы Александром Назаровичем Муравьёвым и учителем математики Леонидом Абрамовичем Бароном. Они совместили несовместимое. Я стал капитаном математического клуба весёлых и находчивых, мы победили, и Барон сказал, что мне пора на большую сцену. Я ему поверил, на первом же конкурсе самодеятельности занял первое место, даже выступал за команду пединститута и заболел «звёздной болезнью». Хорошо, что это случилось тогда, а не позже. Пошёл в народный театр, стал играть главные роли — Валентина в спектакле «Валентин и Валентина», Бусыгина в «Старшем сыне». В итоге за полгода до диплома стал работать монтировщиком в театре и поступил в театральное училище.

— И сомнений в выборе профессии больше не было…

— Поступление после немаленького конкурса я воспринял как подтверждение правильности выбора. Учёба в училище была очень яркой. Великолепные педагоги: Евгений Николаевич Кара-Гяур — человек высокой культуры, трепетно относившийся к театру, и Марина Генриховна Сальтина, выпускница ГИТИСа и ученица Марьи Осиповны Кнебель. Училище даёт основы мастерства, актёр обучается в театре. Качаловский театр я до сих пор считаю родным.

— Почему?

— Мы занимались прямо в театре, принимали участие в постановках, но потом в нём сменилось руководство, и никто с курса там не остался. В театр юного зрителя меня не взяли: режиссёр посмотрела на меня снизу вверх и сказала, что все партнёрши мне по пояс. Тогда я пошёл в филармонию на должность мастера художественного слова. Но филармония всё-таки царство музыки, и я уехал из Казани в маленький удмуртский городок Сарапул.

Режиссёр бежал по лужам
— В Сарапул?

— Режиссёр сарапульского театра видел меня в дипломном спектакле. Однажды иду в филармонию — с обратной стороны улицы мне кто-то машет, бежит через лужи и приглашает в театр. Не за каждым студентом через лужи прыгают режиссёры. Я согласился. Сыграл Мортимера в «Марии Стюарт» и… отправился дальше — в Златоуст, Казахстан. Телеграмму от Марины Сальтиной, ставшей режиссёром Дзержинского театра драмы, от меня скрыли, чтобы я не сорвался посреди сезона. Потом в Дзержинске проработал один сезон, но меня тянуло домой, в Казань. И я попал-таки в театр юного зрителя, к Борису Ильичу Цейтлину, лауреату «Золотой маски» и Госпремии, очень талантливому режиссёру. Играл у него в спектаклях «И был вечер, и было утро», «Билокси блюз», «Шаги командора». Но таких деспотов, как он, я не встречал.

— Что вы имеете в виду?

— Режиссёр должен быть диктатором, но он бросил в меня настольной лампой, когда я на репетиции не понял его видения спектакля. И я решил искать новый театр. Позвонил Марине Генриховне Сальтиной, пожаловался, какие все режиссёры звери. Она тогда работала с Семёном Эммануиловичем Лерманом и предложила поехать в Горький. Здание театра было после пожара. С Лерманом мы встретились в Доме актёра. «Марина мне написала письмо на двух листах, где назвала вас лучшим артистом Советского Союза. Даже если это правда на 50 процентов, вы будете наш», — сказал Лерман. Так началась моя жизнь в театре комедии, с роли поэта Трёшкина в спектакле «Кот домашний средней пушистости».

Сыграть Несчастливцева в «Лесе» Островского — удача для любого актёра. Актёру играть актёра вдвойне интересно. Мы одной крови, и тут можно вложить в образ очень много личного.

Найти свой театр
— А почему после столь лестных отзывов не попробовали покорить столицу?

— Мыслей уйти не было. Я не думал о Москве — может, это недостаточная самооценка. А ролей было много, иногда неожиданных. В «Последней попытке» играл сорокалетнего героя в 27 лет. Волновался. Аман Кулиев, режиссёр, тогда сказал: «Ты был в Париже? Нет! Но играешь же графа, и ничего, вот и тут играй». Потом была лирическая комедия «Рождественское танго», много лет державшаяся в репертуаре. С момента переезда в новое здание у театра началась новая жизнь и эпоха Валерия Романовича Беляковича. «Сон в летнюю ночь» до сих пор с удовольствием играю. В его «На дне» я играл Клеща и Сатина. Эта пьеса преследует меня по жизни — сейчас играю её в Йошкар-Оле. У Лермана воплотил образ чеховского Медведя, также были «Веронские любовники», «Много шума из ничего», сразу несколько ролей в спектакле по Зощенко. Интересно работать с двумя режиссёрами сразу. Лерман верный тон искал на репетициях вместе с нами, а Белякович всё находил заранее. Сейчас из его спектаклей сохранились первый и последний — «Сон» и «Куклы», где я играю герцога Альдукара. За него мы получили премию Нижнего Новгорода. А вторую — за одну из последних ролей, в спектакле «Пять вечеров» в постановке Анны Трифоновой. Наверное, я самый драматический актёр в комедии, — улыбается Игорь.

— Вам часто достаются роли священников — от шекспировского Лоренцо до отца Дункана в комедии Кена Людвига «Примадонны». Как думаете, почему?

— Ничто не случайно. Мой прадед Анатолий Александрович был священником в Казани, его репрессировали и расстреляли в феврале 1930 года. Так что эти роли для меня как связь с прадедом и с предыдущими поколениями Смеловских.

— С вашим опытом пора бы расширять рамки актёрской профессии.

— У меня есть опыт педагогической работы в театральном и музыкальном училищах, но к любому делу надо относиться серьёзно, выбирать главное. И я выбрал театр. В кино случалось играть лишь эпизодические роли, а вот радиоспектаклей было много. Это уникальная атмосфера. Ты сидишь в полумраке, один на один с микрофоном, стол освещает настольная лампа. Звукорежиссёр за стеклянным окном — единственный твой слушатель. А ты одним голосом создаёшь образ. Причем тот, какой не можешь воплотить в театре. Ведь тут твоя фактура роли не играет.

«Нижегородская правда», 21.05.2015:
Герцог из техникума.